Пока Великобритания нервничает из-за расширения ЕС, Европа, обгоняя соперниц, превращается в самую успешную империю мира. Американский ученый Параг Ханна о расцвете нового Рима.
Киев, Тбилиси и Баку совсем не похожи – ни внешне, ни по атмосфере – на величественные европейские столицы Лондон, Париж и Рим. Замусоренные громадными архитектурными и ментальными обломками Советского Союза, эти города – и страны, столицами коих они являются – весьма нуждаются в реконструкции. Беда в том, что для этого требуется политическая стабильность, экономические инвестиции, а главное – некий противовес России, которая до сих пор манипулирует границами, трубопроводами и рынками, дабы снова сделать эти государства своими сателлитами.
«Все очень просто: мы ненавидим Россию», – сказал один эстонский дипломат в Таллине, без обиняков выразив проблему, которая сочетает стратегический характер с эмоциональной составляющей. Конечно, это далеко не новый вызов для востока Европы, где уже более тысячи лет имеет место противоборство между западным христианством, славянским православием и турецким исламом. Но европейская империя – это новый выход.
В наши дни об империях говорить немодно. Империи – это агрессивные, меркантилистские пережитки прошлого, якобы выброшенные на свалку истории после того, как Великобритания, Франция и Португалия с 1945 года начали уходить из африканских и азиатских колоний, а в 1990-е распался СССР. Многие предсказывали, что никаких империй не будет – напротив, национальное самоопределение приведет мир в новую эпоху политической раздробленности, где каждое меньшинство получит собственное государство и место в ООН.
Но на протяжении тысячелетий империи были самыми мощными политическими образованиями планеты: их имперское иго удерживало покоренные народы от войн друг с другом и тем самым осуществляло на практике вечную тягу людей к порядку. Возможно, империи – не самая желательная форма правления, поскольку между ними вновь и вновь возникают крайне разрушительные войны, но несовершенство психологии человечества доселе не позволяет ему изобрести что-нибудь лучшее. Быть большими снова модно. Облик планеты предопределяет не что иное, как отношения между империями. Это империи, а не цивилизации придают смысл географии.
Воображаемое путешествие, отражающее имперскую экспансию Европы, начинается на карте, когда проводишь пальцем вдоль L-образной линии: от холодной Балтики вниз через Украину, Румынию, страны Центральной Европы, бывшую Югославию и южные Балканы, а затем на восток – вдоль Черного моря через Болгарию, Турцию и Кавказ на нефтеносные берега Каспийского моря. Эта спорная зона – изначальный «второй мир» – когда-то, за вычетом Турции, была окрашена в красный цвет, что символизировало Варшавский договор. Сегодня Европейский союз окрашивает ее в синий цвет, указывая, что регион готов на ступень подняться, войти в первый мир.
Однако реальное путешествие по этому новому востоку Европы – это поездка по крайне ухабистой дороге, изобилующая непредсказуемыми задержками и всеми тревогами людей, которые еще на памяти нынешнего поколения были освобождены из-под ига тоталитаризма.
Несмотря на все посткоммунистические духовные поиски, которыми терзался регион в 1990-е годы, ЕС уже выиграл самые легкие схватки. После распада СССР Евросоюз абсорбировал примерно по одной стране в год. В один день – 1 мая 2004 года – более 100 млн граждан 10 стран официально стали европейцами.
Уже более полувека европейские страны объединяли свои силы, в итоге дав маленьким, истерзанным Второй мировой войной странам новую путевку в жизнь. Хотя государства-члены ЕС остаются отдельными национальными государствами, их высшее значение ныне определяется тем, что они являются элементами единственного сверхгосударства мира. Война между любыми двумя государствами, входящими в тесно сплетенную институциональную сеть ЕС, стала невозможна, а надежда на укрепление безопасности и рост богатства в значительной мере способствовала единообразию внешней политики членов альянса. «Нашим крупнейшим свершением в области логистики после Второй мировой войны было не что-то, связанное с войной или обороной, – похвастался некий чиновник в одном из сверкающих, постмодернистских зданий ЕС, – а ввод в обращении единой европейской валюты в 2002 году».
У Европы есть собственная концепция того, как должен выглядеть мировой порядок, и она все чаще стремится к этой концепции вне зависимости от того, нравится ли это Америке. ЕС отныне является самой уверенной в себе экономической силой планеты: если возникают споры в сфере торговли, он регулярно карает Соединенные Штаты, меж тем как его сверхсовременные коммерческие и экологические стандарты занимают лидирующее положение во всем мире. Многие европейцы считают, что образ жизни США глубоко порочен: дескать, он держится на деньгах, взятых взаймы, безрассуден и бессердечен ввиду отсутствия социальных гарантий, а в экологическом отношении чреват катастрофой. ЕС предоставляет намного больше гуманитарной помощи, чем США, а Южная Америка, Восточная Азия и другие регионы предпочитают подражать «европейской мечте», а не ее американскому варианту.
В том, что касается подхода к средствам и целям власти, США и ЕС тоже все больше расходятся. В глазах многих европейцев война под руководством США в Ираке подтвердила их мнение, что война – это не орудие политики, а признак ее неудачи. Эту негативную позицию подкрепили теракты «Аль-Каиды» на территории Европы. Часто говорят, что Америка и Европа образуют сильную команду, так как Америка ломает, а Европа чинит, но этот стереотип давно уже действует на нервы европейцам, которые предпочли бы распространять свой вариант стабильности до того, как Америка вызовет дестабилизацию на периферии Европы, особенно в арабском мире.
Европейский союз, будучи самой высокоразвитой формой межгосударственного управления, объединяет страны скорее по принципу корпоративного слияния, чем политического завоевания; тем самым он приобретает выгоды для торговли и территорию от Северной Африки до Кавказа. В Брюсселе, столице Европы, технократы, стратеги и законодатели все более видят свое призвание в том, чтобы являться глобальными уравнителями, обеспечивающими равновесие между Америкой и Китаем. Йорго Хатцимаркарис, депутат Европарламента от Германии, называет эту концепцию «европейским патриотизмом». Европейцы действуют по принципу «и нашим, и вашим» и в случае успеха этой стратегии извлекают для себя большую выгоду.
Напомню знаменитое высказывание Роберта Кагана – «Америка родом с Марса, а Европа – с Венеры». Однако в действительности Европа больше подобна Меркурию – вместо толстой палки у нее толстый бумажник. Рынок ЕС – крупнейший в мире, а европейские технологии все в большей мере устанавливают глобальные стандарты. Если Америка и Китай поссорятся, деньгам планеты в европейских банках ничто не угрожает. Многие американцы насмехались над вводом евро, уверяя, что этот чрезмерно дерзкий шаг повлечет за собой крах европейских начинаний. Однако сегодня экспортеры нефти из арабских стран Персидского залива переводят часть своих инвалютных запасов в евро, а президент Ирана Махмуд Ахмадинежад предложил, чтобы ОПЕК больше не устанавливала цены на свою нефть в «ничего не стоящих» долларах. Поскольку Лондон (вновь) становится финансовой столицей мира в том, что касается листинга на бирже, неудивительно, что новый государственный инвестиционный фонд Китая разместит свой головной западный офис именно там, а не в Нью-Йорке. Модель Жизель Бундхен требует оплаты в евро, а рэппер Джей-Зет в своем недавнем видеоклипе тонет в горе купюр достоинством в 500 евро. «Мягкая власть» Америки даже в самих Штатах, по-видимому, идет на убыль.
Причем влияние Европы растет за счет Америки. Пока Америка неуклюже пытается заниматься государственным строительством, Европа тратит деньги и политический капитал на то, чтобы прочно держать на своей орбите периферийные государства. Многие из иностранных студентов, которых США после 11 сентября чураются, теперь обучаются в Лондоне и Берлине; в Европе учится вдвое больше китайцев, чем в Соединенных Штатах.
Расширение ЕС – более дорогостоящая и рискованная затея, чем американская война в Ираке, – зато она действительно окупается. «Мы сознательно делаем ЕС беднее всякий раз, как расширяем его, – пояснил один еврократ из Литвы, сидя в брюссельском пабе, переполненном многоязычными еврофилами. – Но стабильность, которую мы распространяем, почти бесценна». ЕС тратит более 10 млрд долларов в год всего лишь на воскрешение материальной инфраструктуры своей новой восточной части, дабы ускорить ее выздоровление после многих десятилетий заброшенности при коммунистических режимах. Эта стратегия, излечившая Ирландию – страну, которую еще нынешнее старшее поколение помнит как «больного человека Европы», – а также поставторитарные Испанию и Португалию, теперь производит свое волшебное действие на Востоке. По распространенным прогнозам, Венгрии должно было понадобиться несколько десятков лет на то, чтобы нагнать Запад, но она уже стала региональным узлом корпоративных офшоров: 80% продукции там производится под руководством европейских транснациональных компаний, а 80% экспорта направляется назад в ЕС.
Расширение ЕС стало «замкнутым кругом» в позитивном смысле слова: новые рынки используются для того, чтобы снизить зависимость от экспорта в США, что является ключевым шагом на пути к превращению в независимую сверхдержаву. Новые государства-члены ЕС – это «свежая кровь», породившая состязательный федерализм, который подстегивает развитие европейской экономики в целом. Модель стран Балтии – свобода предпринимательства, открытая конкуренция и гибкое трудовое законодательство – начала просачиваться через Центральную Европу в неповоротливые западноевропейские страны.
ЕС определенно является самой популярной и успешной империей в истории человечества, ибо он не господствует, но дисциплинирует. Стимулы, которые дарует европеизация: субсидии от Брюсселя, неограниченная свобода передвижения и переход на евро – слишком велики, чтобы не быть желанными. Сегодня Брюссель может соперничать с Вашингтоном по полчищам лоббистов, среди которых есть и десятки пиар-агентств, нанятых балканскими и постсоветскими странами, которые активно стремятся к вступлению в ЕС. Однако для того, чтобы удовлетворять критериям приема, все еще нищие посткоммунистические страны должны не просто почистить свой имидж. Им придется следовать конкретным инструкциям по приведению внутреннего законодательства и правил в соответствии с нормами ЕС, прописанным в «Стратегии нового соседства», где увязаны между собой вопросы обороны, экономики и государственного управления.
Благодаря растущему многообразию Европы «европейскость» становится не мифической платоновской идеей, а достижимым идеалом, к которому можно прийти поэтапно; идентичность Европы преображается из племенной в космополитическую. Притом что некоторые жители Западной Европы опасаются, что их элитарная торговая марка растворится, эволюция Европы придает термину «европейский» позитивный смысл. Европа уже частично является исламской: в Великобритании, Франции и Германии мусульманское население растет, а в дипломатическом и стратегическом европейском пространстве, посредством Совета Европы или НАТО, оказываются почти 100 млн мусульман из Албании, Боснии, Турции и Азербайджана.
Звание «европейца» стало идентично таким же мощным (или таким же слабым), как «американец» или «китаец». Поскольку жизнь подражает искусству, все страны, участвующие в чемпионатах Европы по футболу и конкурсе песен «Евровидение», считают себя – и все чаще считаются – европейскими. Самое главное, что целое поколение студентов периода после холодной войны, прозванное «поколением Erasmus» в честь программы обмена ЕС, воспаряет над национальными идентичностями, которые стремились сформировать старшие поколения, – и все это служит стабильности в Европе. Эта «постнациональная» европейская молодежь теперь путешествует практически без виз от Белфаста до Баку, владеет несколькими языками, учится по программам обмена и голосует на выборах в Европарламент.
Как случается со всеми империями, ЕС – это резиновое кольцо, которое будет растягиваться до предела своей прочности, разрастаться вплоть до полной замены демонтированного Советского Союза на востоке Европы, пока не возникнет сплошной, лишенный внутренних границ «Pax Europea», насчитывающий примерно 35 стран – этакое имперское одеяло, накрывающее без малого 600 млн человек. Но европеизация L-образной зоны далека от завершения. Страны Балкан и Кавказа все еще являются хрупкими постконфликтными регионами, которые стали удобной транзитной зоной для торговли оружием и женщинами; у Турции на все собственное мнение, и чужому она так легко не подчинится; и, конечно, ни одна страна не являет более крупного препятствия для устремлений Европы, чем Россия.
Параг Ханна «Второй мир: империи и влияние при новом глобальном порядке»
Параг Ханна, inopressa.ru, 04.02.08
This post is also available in:
Русский 
English (Английский)
