Европейский Союз объявил о радикальном пересмотре своей программы Европейской политики соседства, частью которой является и программа Восточного партнерства.
Провозглашенные в 2003 проекты призваны были установить партнерские отношения с государствами бывшего Советского Союза и со странами Северной Африки.
Причины пересмотра – катаклизмы, вызванные Арабской весной 2011 года и нынешний украинский кризис.
Что означает этот пересмотр, и какова будет новая политика ЕС в отношении своих соседей?
На эти вопросы «Пятый этаж» пытается ответить с помощью журналиста и политического обозревателя из Таллинна Николая Мейнерта.
Александр Кан: Николай, Вы живете в Эстонии и Финляндии. Таким образом, вы находитесь на восточной границе ЕС, которая обращена к странам восточного партнерства. Вы не только следите за деятельностью ЕС в этом направлении, но и принимаете в ней непосредственное участие в качестве наблюдателя. Для вас провозглашенный вчера радикальный пересмотр политики ЕС в отношении своих восточных соседей не стал сюрпризом.
Николай Мейнерт: Конечно, это следовало ожидать. Ему уже 10 лет, и за это время, и тем более в современной ситуации, обстановка меняется радикально. К списку иллюзий десятилетней давности следовало бы добавить некую наивность, которая была связана с первоначальным проектом, в том числе, и касавшегося восточного сотрудничества. Иллюзии с годами исчезают, и становится понятно, что не все так, как представляется очевидным в странах с устоявшейся экономической и понятной социальной политикой. Мы имеет дело с совершенно иным подходом к экономике, и то, что называется словом «менталитет». Далеко не всегда очевидные для Германии или Великобритании вещи столь же очевидны для Украины или Ливии.
А.К. В качестве причин пересмотра политики ЕС указывают события «арабской весны», которая произошла 3-4 года тому назад. Тогда непосредственной реакции Брюсселя она не вызвала, хотя количество стран, входящих в программу европейской политики соседства — Алжир, Египет, Израиль, Иордания, Ливан, Ливия, Марокко, Палестинские территории, Сирия и Тунис – больше чем стран восточного партнерства, и население у них больше, и события там были не менее радикальными, чем на Украине. Но реакция наступила только теперь. Почему? Восточные соседи важнее, чем южные? Н.М. Ну все-таки в 2011 году были пересмотрены некоторые параметры. Могерини, представляя программу грядущих изменений, которые мы пока не в состоянии проанализировать, потому что новые предложения пока разрабатываются, сразу упомянула, что сформировано это было 10 лет назад, и подкорректировано в 2011 году. Но они не носили для нас важного принципиального характера. Поэтому те потрясения, которые произошли сейчас здесь, на восточной границе, более заметны, и привели к полному изменению программы, а не просто коррекции. Кроме того, ожидания, которые были адресованы Северной Африке, были более сдержанными, чем предположения о возможности сотрудничества со странами психологически более близкими в европейском восприятии, чем африканские.
А.К. Культурно, что важно.
Н.М. Культурно, экономически. Несмотря на различия во времена коммунистического прошлого, мы, говоря неполиткорректно, «белые люди», и должны понимать друг друга легче. И иллюзия, что можно лучше понимать друг друга, чем в других местах, несостыковка в такого рода подходе привела к необходимости пересмотра.
А.К. Перейдем к восточному партнерству, которое нам всем ближе и интереснее. В эту программу входили и до сих пор входят Украина, Белоруссия, Молдова, Грузия, Армения и Азербайджан. Могерини заявила вчера, что такой стандартный, одноразмерный подход больше не работает. И настало время – я цитирую: «учитывать различные стремления, ценности и интересы наших партнеров». Интересно, как можно было предположить, что такой стандартный подход мог сработать со столь разными странами? Они – страны европейской культуры, но все-таки?
Н.М. Вчера об этом же говорил Иоханнес Хан, европейский комиссар по вопросам добрососедства и расширения ЕС. Первым пунктом того, что надо пересматривать, это те различия, которые существуют в этих странах и необходимость разработать дифференцированный подход. Что касается того, что это не оказалось очевидным с самого начала, то иногда наивность европейских политиков поражает. Например, огромным сюрпризом оказалось, что в Греции статистику на государственном уровне ведут по-другому, чем это принято в Германии. Так и здесь – есть очевидные ценности, на которые мы ориентируемся – ан нет, не очевидные. И сейчас это европейские политики для себя открывают.
А.К. Сейчас изначальная шестерка разделилась на две разные группы. С одной стороны – Грузия, Украина и Молдова, страны, подписавшие соглашение об ассоциативном партнерстве с ЕС, с другой – Армения, Азербайджан и Белоруссия, которые чем дальше, тем больше дистанцируются от ЕС и все теснее входят в орбиту влияния Москвы. Означает ли это, что программа восточного партнерства обрушилась, что наивность, о которой вы говорили, привела к малопреодолимым различиям. Формально восточное партнерство еще живо, на май назначен саммит восточного партнерства в Риге?
Н.М. Более того, в данный момент проходит целый ряд челночных поездок. Только сегодня Могерини была в Хельсинки, встречалась с премьер-министром Стувом, где все эти вопросы обсуждались, поскольку для Финляндии очень важно все, что связано с соседскими партнерскими отношениями с Россией. А в пятницу и субботу намечаются переговоры в неофициальном формате министров иностранных дел в Риге, где продолжится обсуждение тех же вопросов, и Ливия и Украина будут одной из главных тем. Так что на Ваш вопрос можно ответить: и да, и нет. Программа не состоялась в том первоначальном виде, напрямую, в виде реализации во всех странах по одному и тому же формату. Это всем понятно. Но дифференцированный подход, о котором говорили и Могерини, и Хан – надо посмотреть, какие варианты возможны со всеми, включая и Россию. Она не исключается из перспектив сотрудничества на будущее, при определенного рода условиях. Даже те группы, которые вы назвали, тоже неоднородны. А то, что сейчас происходит на Украине, выпадает из всех контекстов, непонятно, что будет происходит с экономикой этой страны в ближайшем будущем и в какие партнерские отношения она сможет уложиться. И какие реформы она сможет провести, из тех, что будут способствовать взаимопониманию с ЕС. С Грузией немного проще, а с Молдовой тоже не все однозначно, с учетом ее экономического состояния и несомненной привязкой к российской экономике. Проблема с ее валютой, несомненно, хорошая тому иллюстрация. Но и в другой группе Лукашенко, например, часто делает намеки, что не прочь подружиться поближе с ЕС, и даже намекает, что НАТО – не так страшно, как говорили раньше. И Азербайджан — неоднозначная страна. Там давно существуют свои интересы, которые далеко не всегда совпадают с российскими. У Армении самые тесные связи с Россией по понятным причинам, но нынешние российские проблемы влияют на то, что происходит внутри Армении. Так что, если европейские политики с этим справятся, необходим дифференцированный подход к каждой стране.
А.К. Говоря о России, следует отметить, что Могерини – бывшая коммунистка и традиционно воспринимается как симпатизирующая России, не склонная к жестким мерам в ее отношении. Даже сейчас, на самом пике противостояния России и Запада, она говорит об избирательном, постепенном возобновлении контактов с Москвой. Призывает разделять санкции, относящиеся к Крыму и дестабилизации восточной Украины. Такой подход нравится далеко не всем в ЕС, и тем более, в странах Балтии?
Н.М. Сегодня на пресс-конференции финские журналисты не без подтекста спрашивали, насколько ЕС един в принятии своих решений. На что она ответила, как и должен отвечать европейский политик, что плюрализм мнений, подходов – это хорошо, обогащает любую дискуссию, но когда доходит до принятия решений, мы достаточно едины, несколько раз. Что касается коммунистического прошлого, можно посмотреть на эволюцию Хавьера Соланы, который в свое время был пацифистом и чуть ли не хиппи, а потом при нем начались бомбардировки Сербии. Политика заставляет людей действовать в соответствии с текущей ситуацией, но поиск компромисса, что должны быть разные возможности, зависит от умения адаптировать ту или иную точку зрения к конкретной ситуации. Об этом Могерини сегодня тоже говорила.
А.К. Объявленный пересмотр – насколько это серьезно, глубоко? Идет ли речь о фундаментальном пересмотре политики ЕС? Или это косметические поправки?
Н.М. Хотелось бы надеяться на первое, хотя бюрократический механизм Брюсселя – притча во языцех. И мы знаем, к чему это приводит.
http://www.bbc.co.uk/russian/international/2015/03/150305_5floor_eastern_partnership
This post is also available in:
Русский 
English (Английский)
